Не мигая наблюдал за каждым движением батяни, когда он готовился к охоте, и разложив все свои принадлежности, бережно заряжал латунные, блестящие гильзы 16 калибра.
Уже тогда я знал что такое барклай, капсуль, пыж.
Ружьё было стареньким, немного дуло, и после охоты некоторые патроны приходилось прогонять через специальную трубку, чтобы они легко влезали в патронник. Порох насыпал очень осторожно и бережно.
Не так просто было раздобыть бездымный порох в то время, у спекулянтов банка стоила не менее 25 рублей — огромными деньгами для многих людей.
Иногда помогал отцу, сминая и накручивая полтора листа журнала «коммунист вооруженных сил», неизвестно откуда появившийся в нашем доме, а отец вставлял этот шарик в патрон, между порохом и дробью.
Запах стреляной гильзы был самым желанным на свете, он приводил меня в восторг.
Охота кормила нашу многодетную семью, не так просто было выживать на зарплаты тех времен. Отец работал неделю, после неделя отдыха и охоты.
В удачные охотничьи дни дичь чистили все, дружно рассаживаясь в большом коридоре-прихожке, поэтому названия уток и гусей я так же знал еще до школы.
Кроме традиционных видов редко, но попадались колпицы, каравайки.
Разглядывать бронзовые головы селезней, замысловатые оперения — было моим любимым занятием.
Время шло, я подрос, но ружье мне батя все же брать самостоятельно не разрешал, хотя я уже с успехом бы сдал охот минимум.
В один из зимних вечеров, я уговаривал маму разрешить мне сходить на вечернюю зорьку.
«…Да ты что! Отец нам обоим задаст!»- парировала мама.
«…Ну я только два патрона возьму, и быстро стрельну и вернусь» — не унимался я.
И победил, с условием, что ненадолго.
До берега моря было 10 минут ходьбы, и я направился к ручью, что зеркальной гладью глубиной уткам по колено, разливался на десятки метров попадая в море — идеальное место для прилета кряквы на кормежку.
Ветра не было совсем, свинцовые темные тучи, зловеще нависали над самой головой.
При температуре чуть более нуля, снег слоем не более трех сантиметров, демаскировал меня, а каждый шаг превращал в грязное темное пятно.
Но меня это не смущало, я знал повадки уток, в сумерках они очень беспечны. Внимание моё привлек вальдшнеп, присевший к краю воды недалеко от меня.
Ах как хотелось его подержать в руках! Батя не одобрял трату патронов на мелочевку. Но я не удержался, выстрелил . Вальдшнеп затрепыхался и вот я уже бережно разглаживаю его рябые перья, в очередной раз млея от расцветки.
Жаканье матерого (так мы называли крякашей) заставило вздрогнуть.
Так и есть, со стороны моря на бреющем полете приближался селезень. Я присел и перестал дышать.
Крякаш осторожно начал меня облетать, будто специально подставляя свой бок. Как учил меня отец — если близко, целься в клюв, не промахнешься. Ведя мушку на уровне кончика клюва я нажал на курок.
Тик! Предательская осечька!
Как же так, ведь я уже представлял, как достаю с вещмешка и показываю маме зеленоголового красавца. Селезень дает мне еще один шанс, и вновь плавно делает вираж в недалеко от меня, видны даже завитушки над хвостом, оранжевые лапки…
Тик! Такая досада, обида, злость — все перемешалось во мне!
«Мой» крякаш сделав очередной круг удалился в темнеющую сторону моря.
И вдруг с дальних мест охоты появился охотник, которого я узнал ,это был отец моего одноклассника и друга — дядя Андрей.
Я пошел ему навстречу и быстро объяснил ситуацию, попросив один патрон в долг. К сожалению он развел руками, мол расстрелял все патроны и поправив набитый дичью вещмешок, двинулся в сторону дома.
С приветственным жжжак..вернулся мой подопечный, и вновь делая вокруг меня круг почета, позволил тикнуть испорченным патроном.
Но вдруг раздался выстрел и селезень тряпкой свалился возле д. Андрея.
Он поднял крякаша, не спеша уложил его в вещмешок и спокойно продолжил свой путь, даже не взглянув в мою сторону.
Как же я его ненавидел! Как подло! Слезы душили юного охотника… Это же мой крякаш!
Прошло много лет. Я все так же обожаю запах стрелянной гильзы.
Уже имея своих сыновей, и славное Benelli Rafaello, я вновь оказался в родных местах.
Охота была в самом разгаре.
Удачно выбранное место, качественные чучела, прекрасный лет разнообразных уток — все это доставляло удовольствие. Утки налетали стаями и одиночками — хохлуны(красноносый нырок), краснобаши(красноголовый нырок), шилохвости, чирки , хохлатая чернеть, ангутки(огари), хархули(пеганки).
Внимание привлек одиноко летящий гусь ближе к камышам, ветром его все больше прижимало к воде, но вот он подломился, и с креном больше упал, чем приземлился на воду. А теперь донеслись и звуки выстрелов.
Тот час от камышей отделилась фигура и направилась к трофею, но гусь сдаваться не собирался, и помогая крыльями двигался в мою сторону. Несколько торопливых дуплетов пытались его остановить, но все было напрасно.
Очевидно глубина на позволила охотнику продолжать преследование, хотя он и был в высоком комбинезоне, и он повернул в сторону дамбы, так ему было ближе до берега, и вскоре скрылся из вида.
Гусь вынужден был плыть в мою сторону, так как в другой стороне раздавались выстрелы, и спустя десяток минут, при попытке взлететь, был сражен нулевкой.
А через полчаса меня забрала лодка и мы двинулись в сторону дамбы, к месту стоянки автомобилей.
Недалеко от стоянки горел костер, и кто-то раздевшись до исподнего, сушил свои пожитки. Проезжая мимо я на миг встретился взглядом с несчастным, намокшим охотником и тут же остановился.
Да, это был он — дядя Андрей.
Морщинистый, со слезящими глазами, он глубоко втягивался крепкой сигаретой и сбивчиво рассказывал, как набрал в комбинезон холодной воды в погоне за огромным, желанным гусем.
Я молча взял серого гуся в багажнике и протянул ему, добавив теплую куртку и комплект теплых носков, и сразу уехал. Он даже не успел меня поблагодарить, а может не смог, просто стоял и смотрел мне в след…
